Я кивнул. Даже если он врал, то был абсолютно прав, не желая никому пробалтываться.
- Ну, кажется, о Споуде я тебе всё рассказал. Перейдем к сэру Уаткину Бассету. Когда мы с ним познакомились, он сразу дал мне понять, что я не был героем его романа.
- Меня он тоже терпеть не может.
- Как тебе известно, мы с Медлин обручились в Бринкли-корте. Соответственно, о помолвке старикан узнал из письма, и я думаю, моя милая девочка расписала меня в таких красках, что он решил, будто я нечто среднее между Робертом Тэйлором и Эйнштейном. По крайней мере, когда я был ему представлен в качестве жениха его дочери, он уставился на меня остекленевшим взглядом и сказал: «Как?» с таким неподдельным изумлением, словно не сомневался, что это глупый розыгрыш, и настоящий жених сейчас выскочит из-за кресла и закричит: «С первым апреля!» Когда, наконец, до него дошло, что тут нет обмана, он забился в угол и довольно долго сидел в кресле, закрыв лицо руками. С тех пор он при каждом удобном случае разглядывает меня поверх своего пенсне. Ужасно неприятное ощущение.
Честно признаться, я прекрасно его понимал. Я уже упоминал о взгляде-поверх-пенсне старикашки Бассета, и очень живо представлял, как данный взгляд должен был действовать на тюфяка и тихоню Гусика.
- К тому же он всё время фыркает. А когда старикан узнал от Медлин, что я держу в спальне тритонов, он сказал нечто оскорбительное, правда, себе под нос, но я всё слышал.
- Ты привёз сюда своих подопечных?
- Естественно. Я провожу очень тонкий эксперимент, и сейчас наступила его решающая стадия. Один американский профессор открыл, что полная луна влияет на любовную жизнь некоторых обитателей моря, включая один вид рыб, две группы морских звёзд, восемь типов червей и лентообразную водоросль Dyctotia. Полнолуние наступит дня через два-три, и мне необходимо выяснить, не влияет ли оно так же на любовную жизнь тритонов.
- Разве это жизнь? Ты ведь сам как-то говорил мне, что в брачный период они просто махают друг на друга хвостами.
- Примерно так.
Я пожал плечами.
- Не моё дело, но такая любовь не по мне. Значит старикашке Бассету не нравятся твои зверюшки?
- Ему не нравится всё, что имеет ко мне хоть малейшее отношение. Сам понимаешь, когда будущий тесть так к тебе относится, приятного мало. А тут ещё Споуд со своими угрозами: в общем, неудивительно, что я места себе на находил. А затем грянул гром среди ясного неба, я имею в виду, мне напомнили, что за свадебным столом я должен буду произнести речь, и, как я уже упоминал, на церемонии не могли не присутствовать сэр Уаткин Бассет и Родерик Споуд.
Он умолк и судорожно сглотнул, как пекинка, которой засунули в горло пилюлю и сжали пасть.
- Я человек стеснительный, Берти. Нерешительность - цена, которую я плачу за свою чувствительную натуру. Моё отношение к каким бы то ни было речам тебе прекрасно известно. Когда ты втравил меня в эту историю с раздачей призов в Маркет-Снодберийской классической средней школе, и я представил себе, как окажусь перед толпой веснушчатых хулиганов, я готов был сквозь землю провалиться. Я потерял покой и сон. А теперь постарайся вообразить, что я почувствовал, узнав о предстоящем мне испытании. Если б ещё дело ограничилось выступлением перед кучей тётушек и кузин, я сжал бы зубы и что-нибудь из себя выдавил бы, но зная, что по одну руку будет находиться Родерик Споуд, а по другую - сэр Уаткин Бассет, я: короче, я понял, что погиб. А затем, когда я совсем отчаялся и оказался во тьме, передо мной забрезжил луч надежды. Я подумал о Дживзе.
Рука его невольно дёрнулась вверх, словно он хотел снять шляпу и благоговейно склонить голову, но старания его оказались напрасными, потому что на нём не было шляпы.
- Я подумал о Дживзе, - повторил он, - первым же поездом отправился в Лондон и попросил гениального малого решить мою проблему. Мне повезло, что он ещё не уехал.
- В каком смысле «не уехал»?
- Из Англии.
- Дживз не собирается уезжать из Англии.
- Он сказал, вы со дня на день отплываете в какое-то кругосветное путешествие.
- А, вот ты о чём. Никуда мы не отплываем. Я против.
- Дживз тоже против?
- Нет, но будет по-моему.
- Да?
Он как-то странно на меня посмотрел, и мне показалось, хотел что-то добавить по этому поводу, но ограничился тем, что фыркнул и продолжил свой рассказ:
- Ну вот, я изложил Дживзу все факты. Я умолял его помочь мне найти хоть какой-нибудь выход из моего ужасного положения, и заверил его, что не произнесу ни слова в упрёк, если у него ничего не получится, так как сам я, напряжённо обдумывая ситуацию в течение нескольких дней, убедился, что помочь мне - выше человеческих сил. Ты будешь потрясён, Берти, но не успел я выпить полстакана апельсинового сока, который Дживз мне любезно подал, он щёлкнул мою проблему, как орешек. Никогда бы не поверил, что такое возможно. Интересно, сколько весит его мозг?
- Думаю, не мало. Дживз ест кучу рыбы. Значит его идея оказалась удачной?
- Блестящей. Он рассмотрел мой вопрос с точки зрения психологии. В конечном счёте, - сказал он, -нежелание произносить речи перед аудиторией объясняется страхом индивидуума перед этой аудиторией.
- Это и я мог бы тебе сказать.
- Да, но Дживз прописал лекарство, которое должно было мне помочь. Мы, объяснил он, не боимся тех, кого презираем, а следовательно, надо вызвать в себе презрение к тем, кто тебя слушает.
- Как?
- Очень просто. Необходимо думать о них всякие гадости, например, всё время повторять: «У Смита прыщ на носу: У Джорджа уши как у осла: Вспомни, как глупо выглядел Робинсон, когда его сцапали за то, что с билетом третьего класса он ехал в первом: Не забывай, ты своими глазами видел, как малыша Брауна вытошнило прямо на ковёр:», ну и так далее. Если затем приходится обращаться к Смиту, Джонсу, Робинсону и Брауну, они выглядят жалкими, а не страшными. Ты как бы их подавляешь.