Кодекс чести Вустеров - Страница 21

- Ты прав.

- Тогда всё в порядке. Нам надо разыскать мисс Бинг, попросить её вернуть мою записную книжку, и дело с концом. Думаю, она посмеётся над моей неуклюжестью.

- А где сейчас Стефи?

- Мне кажется, мисс Бинг говорила, что собирается прогуляться до деревни. По-моему, она ходит туда, чтобы поболтать с викарием. Если тебе нечего делать, можешь пройтись и встретить её где-нибудь по дороге.

- Хорошо.

- Скорее всего, она ушла вместе со своим псом, так что поостерегись.

- Ах, да. Спасибо, что напомнил.

Гусик сообщил мне о наличии у Стефи абердинского терьера ещё за обедом, который я дал в его честь. Кстати, в тот момент как раз подавали sole manierre, и я пропустил изумительное блюдо только потому, что придурок отвлёк меня, демонстрируя синяк на своей ноге.

- Он кусается, как ненормальный.

- Ладно. Принял к сведению. Я пошёл. Не будем откладывать дела в долгий ящик.

Я довольно быстро добрался до ворот усадьбы и остановился, решив, что чем тратить силы попусту, подожду Стефи здесь. Закурив сигарету, я предался размышлениям.

По правде говоря, хоть мне и полегчало, я всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке. Пока записная книжка Гусика не вернулась к хозяину, душа Вустера не могла обрести покоя. Слишком многое от неё зависело. Как я уже говорил, если б старикашка Бассет решил изобразить из себя сурового отца и запретил бы свадебные торжества, Медлин никогда в жизни не вздёрнула бы подбородок, подобно новомодным девицам, и не заявила бы, как они: «Не суй свой поганый нос не в своё собачье дело». С первого взгляда было ясно, что дочка Бассета принадлежала к той малочисленной категории особ женского пола, которые продолжают беспрекословно слушаться отцов в вопросах замужества, и я готов был поставить сотню фунтов против восьми, что в данных обстоятельствах она вздохнула бы, выдавила из себя скупую слезу, и, глазом не моргнув, рассталась бы с Гусиком раз и навсегда.

Я всё ещё предавался своим мрачным размышлениям, когда ход моих мыслей был нарушен. На дороге за воротами передо мной разыгралась человеческая драма.

* * *

Наступил вечер, и тени удлинились, как им полагалось, но видимость всё ещё была прекрасной, и я без труда разглядел крупного, полного, круглолицего полисмена, который катил на велосипеде в мою сторону. Не знаю, покончил ли он со своими служебными обязанностями на сегодняшний день, но сейчас он явно был не при исполнении, и голова у него ни от чего не болела, даже от шлема.

И вы поймёте, почему голова у него ни от чего не болела, если я далее сообщу вам, что с беспечной весёлостью и благодушием этот толстяк ехал, что называется, «без рук».

Драма же заключалась в том, что совершенно очевидно, он понятия не имел об охоте, бесшумной и стремительной, которую устроил на него абердинский терьер. Картина был следующей: полисмен безмятежно ехал на велосипеде, вдыхая вечерние ароматы и наслаждаясь лёгким ветерком, а абердинец, встопорщив бакенбарды и взлохматив брови, нёсся за ним сломя голову. Как потом сказал Дживз, услышав от меня описание этой сцены, ситуация напомнила ему какую-то греческую трагедию, где кто-то молодой и красивый считал, что мир у его ног, а в результате остался с носом.

Констебль, как я уже говорил, ехал без рук, и именно поэтому он не отделался лёгким испугом, а попал в аварию. Я и сам в молодости был неплохим велосипедистом, - по-моему, я где-то упоминал, что однажды выиграл приз в гонках с гандикапом среди мальчиков, поющих в хоре, - и могу с уверенностью утверждать, что когда едешь без рук - самое главное, это полная свобода действий и отсутствие каких бы то ни было помех со стороны. Неожиданное, даже самое лёгкое прикосновение терьера к лодыжке, и велосипед резко виляет. И, как всем известно, когда велосипед резко виляет, а ты не держишь крепко руль, начинает пахнуть жареным.

И, можете не сомневаться, мой нюх меня не подвёл. По правде говоря, я впервые удостоился чести наблюдать за таким прекрасным, смачным кувырком представителя закона. Секунду назад, весёлый и беззаботный, он, можно сказать был на коне; секунду спустя он очутился в канаве и стал похож на macedoine рук, ног и колёс, а терьер остановился на обочине, глядя на него с наглым, самодовольным выражением святой невинности на морде, которое я часто подмечал у абердинских терьеров, когда они пакостили существам человеческой породы.

И пока констебль барахтался в канаве, пытаясь не запутаться в руках, ногах и колёсах, из-за поворота появилась довольно привлекательная молодая пигалица, задрапированная в пёстрый шерстяной наряд, и я узнал знакомые черты С. Бинг.

После разговора с Гусиком я, естественно, должен был догадаться, что она сейчас появится. Увидев абердинского терьера, мне сразу следовало подумать о Стефи. Я просто обязан был спросить самого себя: «Раз по дороге несётся абердинец, намного ли ему удалось оторваться от Стефи?»

Стефани была явно недовольна полисменом и не скрывала своего раздражения. Зацепив пса крюком палки за ошейник, она оттащила его от обочины, затем обратилась к констеблю, который поднимался из канавы, как Венера из морской пены.

- Вы зачем хулиганите? - требовательно спросила она.

Само собой, это было не моё дело, но у меня возникло такое ощущение, что Стефи могла бы более деликатно приступить к обсуждению весьма щекотливой ситуации. Полисмен, судя по всему, тоже так думал, по крайней мере даже сквозь толстый слой грязи на его лице просматривалось обиженное выражение.

- Вы могли до смерти напугать мою собаку. Бартоломью, мальчик, этот урод чуть нас не задавил?